Легенда ХХ века - к 125-летию Александра Вертинского

Выдающемуся русскому эстрадному  артисту, украинцу по происхождению

(родился 21 марта в Киеве), киноактеру, композитору, поэту и певцу,

кумиру эстрады в первой половине ХХ века

посвящаю свой видеоролик: "Легенда ХХ века".

Надеюсь, что и вам, дорогие читатели, понравится.

Песню в ролике исполняет Александр Вертинский

на стихотворение "Песенка о моей жене".

«…нежно вспоминая…» о Вертинском

Он пел своё – про Запад и Восток,  

так тонко зная, что – грешно, что – свято. 

Иных столиц на нём был белый смокинг. 

Стоял рояль причаленным фрегатом.

Как будто сцена – это океан.  

По затуханьи лампочек и сплетен 

он проповедовал в размере танго 

свой лунный взгляд на вещи на планете.

Был вечер. Май. Послевоенный. Злой. 

Любовь из опрокинутого века 

переметнулась в никуда, собой 

не занимая больше человека.

Он пел своё… Да кто же он такой 

под нашим небом, дымным до безлунья, 

чтоб наставлять Любовь на путь домой, 

как из дому сбежавшую шалунью?

Зачем же, публику прибрав к рукам, 

как даму, приглашённую на танец 

(обряженную, впрочем, в старый хлам), 

седой лазурноокий иностранец

свой тонный Запад, томный свой Восток 

впевает в нас? Ведь, выйдя за порог, 

он будет порот уличной ватагой 

за неуместность волшебства, за вздох 

(ведь живы мы едино хлебом с брагой!),

за мистику и шарм салонных слов, 

за уникальное легато жестов, 

бокалы фейерверков и ручьёв, 

с иголочки – мужчин, с обложек – женщин,

за крики обезьян и журавлей, 

магнолий глянец… нет!, за то, что – статным! –  

он прибыл к нам из-за своих морей 

с куплетом, для израненных – бестактным…

Он пел своё… Нет чтобы рдеть стыдом, – 

он словно уговаривал пространство 

вернуть нам… что?… – освищем и уйдём!, 

не аплодируя… Но люди – страстно, 

забыв свою, войдя в чужую роль, 

самозабвенно вторили куплету, 

где жаловался… карточный король, 

что дама с мушкой «пик» ушла к валету. 

А мне – тринадцать, и не сердце – лёд.  

Смешон мне жрец смешных кафешантанов. 

Но нервный город в обмороке слёг 

под конусы сирени и каштанов.

Из-за лубочной песни про любовь?  

Такой заморской ресторанной вещи? 

Но в жилах Киева вот-вот остынет кровь 

и мне пришлось трясти его за плечи.

Так войско романтической молвы 

врасплох застало дрогнувшую юность. 

На каждую во мгле ладонь листвы 

из ниоткуда возвращалась Лунность.

Был вечер непредвиденной весны!..

Так незаметно, так невиновато  

его мелодиями – такт за тактом –  

в незатянувшейся коре страны  

привои счастья отцвели когда-то...

Всех нот грустнее – немота струны. 

Мир вновь не знает, что – грешно, что – свято. 

Но лишь клавиатуру тишины 

перебирает аккомпаниатор.

                                            Вера Горт

Желтый ангел 

В вечерних ресторанах, 

В парижских балаганах, 

В дешевом электрическом раю 

Всю ночь ломаю руки 

От ярости и муки 

И людям что-то жалобно пою. 

Звенят, гудят джаз-баны 

И злые обезьяны 

Мне скалят искалеченные рты. 

А я, кривой и пьяный, 

Зову их в океаны 

И сыплю им в шампанское цветы. 

А когда наступит утро, я бреду бульваром сонным, 

Где в испуге даже дети убегают от меня. 

Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным, 

И в лучах моей короны умирает светоч дня. 

Звенят, гудят джаз-баны, 

Танцуют обезьяны 

И бешено встречают Рождество. 

А я, кривой и пьяный, 

Заснул у фортепьяно 

Под этот дикий гул и торжество. 

На башне бьют куранты, 

Уходят музыканты, 

И елка догорела до конца. 

Лакеи тушат свечи, 

Давно замолкли речи, 

И я уж не могу поднять лица. 

И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый Ангел 

И сказал: «Маэстро, бедный. Вы устали. Вы больны. 

Говорят, что Вы в притонах по ночам поете танго. 

Даже в нашем добром небе были все удивлены». 

И, закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи, 

Утирая фраком слезы, слезы боли и стыда. 

А высоко в синем небе догорали Божьи свечи 

И печальный желтый Ангел тихо таял без следа.

                                         А.Вертинский

Песенка о моей жене

Надоело в песнях душу разбазаривать,

И, с концертов возвратясь к себе домой,

Так приятно вечерами разговаривать

С своей умненькой, веселенькой женой.

И сказать с улыбкой нежной, незаученной:

"Ай ты, чижик мой, бесхвостый и смешной.

Ничего, что я усталый и замученный,

И немножко сумасшедший и больной.

Ты не плачь, не плачь, моя красавица,

Ты не плачь, женулечка-жена.

В нашей жизни многое не нравится,

Но зато в ней столько раз весна!"

Чтоб терпеть мои актерские наклонности,

Нужно ангельским терпеньем обладать,

А прощать мои дежурные влюбленности -

В этом тоже надо что-то понимать!..

И, целуя ей затылочек подстриженный,

Чтоб вину свою загладить и замять,

Моментально притворяешься обиженным,

Напчиная потихоньку напевать:

"Ну не плачь, не плачь, моя красавица,

Ну не злись, женулечка-жена,

В нашей жизни все еще поправится!

В нашей жизни столько раз весна!"

А потом пройдут года, и, Вами брошенный,

Постаревший, жалкий и смешной,

Никому уже не нужный и изношенный,

Я, как прежде, возвращусь к себе домой

И скажу с улыбкой жалкой и заученной:

"Здравствуй, чиженька, единственный и мой!

Ничего, что я усталый и замученный,

Одинокий, позабытый и больной.

Ты не плачь, н плачь, моя красавица,

Ты не плачь, женулечка-жена!

Наша жизнь уж больше не поправится,

Но зато ведь в ней была весна!.."

1930                   А.Вертинский